Его легкие тоже выдерживали нагрузку с все большим трудом, при подъеме по ступеням он задыхался, и, как он ни старался, скрывать это удавалось все хуже. Звездочет все больше напоминал мне моего приемного отца, старого шамана-ацтека, который на пороге смерти тоже, взобравшись на холм, долго не мог отдышаться.

27

Заря уже занималась, когда я ступил на смотровую площадку и помахал ночному дозорному, которому скоро предстояло смениться с караула. Дозорный дежурил на площадке и днем и ночью, ибо она служила не только обсерваторией, но и наблюдательным пунктом, позволявшим издалека замечать и очаги пожаров, и надвигающиеся бури, и приближение вражеских войск, и вообще что-либо необычное.

Дежурный сообщил мне, что заметил огонь и дым всего несколько минут назад и уже забил в барабан уиуитль.

Теперь дым увидел и я: он поднимался откуда-то из-за гряды поросших деревьями холмов, что тянулись к югу от города, а не к северу, где лежали земли ацтеков. Скорее всего, это не был поджог, но любой пожар представлял угрозу для изнуренных засухой посевов, готовых вспыхнуть от любой случайной искры. А всякий пожар, затрагивавший поля маиса, грозил усугубить и без того непростое положение с провизией.

Но по крайней мере, этот огонь запалили не люди-псы, а то жаждущие крови жрецы, ненависть которых к моему бывшему племени не знала границ, вновь завопили бы об отмщении. Любая враждебная вылазка ацтеков подвергала опасности всякого, в чьих жилах текла ацтекская кровь, и меня в том числе.

На смотровую площадку ступил Звездочет. Он тяжело дышал, и от меня не укрылось, как прогибались при ходьбе его колени. Увы, ноги уже плохо держали старика, но вот гордость не покидала его. Едва выбравшись на площадку, он взмахом руки отослал двух помогавших ему подняться слуг. Звездочет готов был пройтись босиком по горящим угольям, лишь бы не выказать слабость.

Я думал о том, как бы скрыть от него последнее нападение. С одной стороны, желательно, а с другой — вроде бы нельзя.

— Опять пожар? — спросил он.

— Да.

— Люди-псы?

— Горит на юге, — покачал головой я.

Он вздохнул и посмотрел в указанном направлении.

— Лучше бы его зажгли люди-псы. Это предпочтительнее гнева богов.

И вправду, пожары, устроенные людьми, были следствием чьей-то небрежности или враждебности, но если огонь возгорался по неизвестной причине, жрецы объясняли это недовольством богов, что сулило для нас куда большие неприятности. Ведь если боги гневаются, то неспроста, и недовольны они в первую очередь правителем. Именно он служил посредником между народом и богами, и именно ему надлежало ограждать людей от их священного гнева.

Звездочет и верховный жрец могли строить догадки о мотивах и намерениях богов, но ни тот ни другой не могли ходатайствовать перед ними в защиту города. То была обязанность правителя. Если ему это не удавалось, город впадал в немилость, а сейчас дело обстояло именно так.

Звездочет посмотрел на меня. Я еще не вполне отошел после случившегося на меня нападения. До сих пор я умалчивал о нем, не желая расстраивать старика, но тот просто нутром чуял неладное.

— Мне доложили, что на дворцовой территории был замечен посторонний, — сказал Звездочет. — Что тебе об этом известно?

Я глубоко вздохнул. Вот и попробуй от него что-нибудь скрыть!

— Кто-то вскарабкался по лозе к окну и проник в мою комнату. С кинжалом, — пожал плечами я. — Я оказал сопротивление, разбил ему лицо, может, и глаз задел. Он выскочил обратно в окно и убежал.

— Бежал, но с отметиной на лице, — кивнул Звездочет. — Вдобавок видели, что бежал он хромая. Я пообещаю награду за сведения о человеке, который внезапно охромел. Это уже второй случай.

Да, второй случай. Первый имел место на охоте, примерно год назад, когда в меня угодила стрела, которую, по словам участников охоты, никто из них не выпускал. Правда, боги не пожелали, чтобы в тот день я расстался с жизнью и столкнулся со всеми ужасами преисподней, стрела лишь оцарапала мне плечо.

— Боги снова защитили меня, — пробормотал я.

— Возможно, — произнес старик. — А возможно, боги просто ждут, когда наконец жрецы освежуют тебя целиком и полностью твоими же собственными, острыми как бритвы ножами и боевыми топорами.

Мне оставалось лишь посмеяться над его шуткой. После первого покушения Щит и Звездочет добавили к моим занятиям обучение боевым искусствам да еще сделали меня обладателем небольшого набора орудий убийства. Щит лично занялся со мной приемами боя на ножах и топорах, а недавно к этому добавились упражнения с лучом и метательным копьем. К немалому моему удивлению, у меня обнаружились способности воина: Щит с восхищением говорил, что я рожден для убийства. Но никакие навыки не могли надежно защитить от невидимого врага, нападающего внезапно, против того, кто хочет отнять мою жизнь по неведомой мне причине.

— Эй, ты слышишь? — прервал мои размышления Звездочет. — Правитель желает видеть своего астронома и ацтека по имени Койотль.

Мы со Звездочетом переглянулись. Приказ прибыть во дворец не был чем-то необычным. Однако напряженность при дворе постоянно возрастала, а стало быть, усиливалась и опасность того, что в случае дальнейшего ухудшения ситуации правитель и его двор могут изменить свое отношение и к нам самим, и к тому, чем мы занимаемся. Наше положение целиком зависело от благосклонности правителя, а потому всякое посещение дворца заставляло нервничать. В конце концов, если звездные боги определяли наши судьбы, что могло быть проще, чем возложить всю вину за те или иные невзгоды на созерцателей звезд, толкующих волю этих богов.

— Тецкаль тоже будет во дворце, — добавил Звездочет.

Тецкалем звали верховного жреца, с самой первой встречи желавшего уложить меня спиной на алтарь и омочить свой нож в моей крови. Шли годы, но его отношение ко мне оставалось прежним.

— Ты знаешь, что не должен заговаривать в присутствии правителя, если только он не заговорит с тобой. Ты не должен также дергаться, вздрагивать или даже моргать, когда Тецкаль снова станет обвинять тебя перед лицом правителя. Смотри себе под ноги и ни в коем случае не выказывай никаких чувств. Ты должен сдерживать свой гнев, а то ведь я видел, как он, бывало, прорывался наружу.

Ацтек-изгой, я представлял собой легкую мишень и если до сих пор не оказался на жертвенном камне верховного жреца, то лишь благодаря благоволению правителя — моей единственной защите.

Но почем мне было знать, не лишит ли властелин меня своей благосклонности и когда это может случиться?

28

По дороге к дворцу правителя мы со Звездочетом миновали великую Пирамиду Солнца, а каждый раз, оказываясь вблизи Церемониального центра, я невольно вспоминал свой первый день в Толлане. Я тогда был полуголым дикарем с грязными ногами, а теперь носил красный плащ помощника придворного Звездочета, треугольную набедренную повязку из мягкого белого хлопка и сандалии из оленьей кожи. Ну а главное, я давно забыл, что это такое, когда в животе урчит от голода.

В такую же ночь я передал Теночу кинжал, с помощью которого он перерезал свои путы, выбрался из клетки, а потом перелез через городскую стену и скрылся. Тогда мне и в голову не приходило, что я еще услышу о вожде племени, но со временем он стал легендой для всех ацтеков, ненавидевших Толлан, ибо каждого страшила возможность попасть в плен и оказаться на жертвенном камне, во власти безжалостных жрецов.

Сейчас Теноч объединил под своей властью несколько племен, и повсюду ширились слухи о его отваге и воинском умении.

Да уж… Услышь верховный жрец хоть намек на то, что это я помог Теночу бежать, он бы живьем содрал с меня кожу, подвесил окровавленного, но еще живого над огнем и стал бы, отрезая кусочки плоти, жарить их у меня на глазах и есть. Короче, со мной проделали бы все то, что собирались проделать с Теночем.